Валериан выпрямился.

— Они были теми самыми?..

— Да.

Шивон чувствовал себя последним идиотом. Вот почему Алиса всегда напоминала ему о той отвратительной ночи. Эти демонические глаза смотрели на него, когда он опускал меч на головы убийц своего отца, а потом преследовали в кошмарах — точно такие глаза, как у неё. Только её были добрыми и полными любви. Может быть, он также чувствовал её демоническую кровь. Возможно, девушка была там в ту ночь, и он подсознательно это ощущал.

«Конечно же, она была там», — думал нимф, — «хотя и не принимала участия. Вероятно, была напугана и пряталась». Он вспомнил, как сразу после того, как разделался с демонами, увидел под покровом деревьев девочку. Она пригибалась каждый раз, когда он бросал взгляд в её сторону.

Шивон был виноват перед ней намного сильнее, чем полагал. Он презирал весь род демонов за то, что они сотворили с его отцом, однако, у Алисы было не меньше причин презирать его за то же самое. Тем не менее, она не возненавидела его. Не взирая ни на что, прекрасные глаза девушки смотрели на него с нежностью и страстью — и это было истинным чудом.

Однако два дня назад он всё разрушил собственными руками.

— Что собираешься делать? — поинтересовался Валериан.

Шивону казалось, что теперь он знал, где её искать. Это было единственное место, куда он никогда бы не подумал снова отправиться. Единственное место, куда он поклялся никогда не возвращаться. Место гибели его отца.

— Я собираюсь заполучить свою женщину, — сказал он решительно. — Хочет она того или нет.

Сверкающий оранжево-жёлтый огненный шар поднимался всё выше и выше на небосклоне, обжигая кожу Зейна, но не нанося ему особого вреда, как и обещали боги. А вампир хотел сгореть живьём. С радостью принимал даже эту небольшую боль от едва жалящих лучей.

Нола отвергла его.

Она не хотела его, не нуждалась в его прикосновениях, а он сходил с ума, желая, чтобы амазонка прикоснулась к нему. Этого не должно было произойти. Она приходила в исступление в его объятьях, даже выкрикивала его имя. Вампир был почти уверен, что она примет его, когда он признается ей во всём. Боги задолжали ему. Он не ожидал, что девушка убежит от него, возненавидит, поступит так же, как Кассандра.

Нола даже не посмотрела на него, будто он был демоном, подобным тому, чью смерть они только что наблюдали. Демоны — как же его тошнило от них. Они подпитывались болью, криками, агонией тех, кого истязали. Им нравилось причинять боль своим партнёрам во время секса. И Зейн годами терпел подобное. Ненавидел себя за это, но позволял самой жестокой из них делать с собой всё, что ей заблагорассудится. Он не станет снова думать об этом. Слишком больно. Когда вампир освободился, и Кассандра рассталась с ним, он думал — надеялся — что больше у него не будет секса никогда.

И только Нола… прекрасная амазонка вернула ему желание, заставила снова захотеть жить, попытаться снова познать простые радости, которыми он наслаждался, казалось, целую вечность назад, перед тем… до того, как… Но нет. Она испытывала к нему отвращение.

Каким-то образом амазонка, должно быть, догадалась, внутреннее чутьё подсказало ей, кем он был на самом деле. Кем он до сих пор являлся. Зейн прикрыл глаза от слишком ярких лучей, припекавших всё сильнее и сильнее. А чего он ожидал? Что она упадёт к его ногам? Что будет умолять доставить ей удовольствие?

Вампир заставил Нолу возжелать себя не менее вероломно, чем королева демонов заставляла его самого подчиняться её воле.

От этой мысли Зейна так скрутило, что он перегнулся пополам, а желудок вывернуло наизнанку. Его рвало, рвало, и рвало, пока просто стало нечем. Пока внутри ничего не осталось. Пока вся его сила до последней капли не покинула ослабевшее тело.

Если Нола не была для него подходящей женщиной, почему он до сих пор хотел её? Зейн не знал ответа. Привлекал ли ее этот проклятый дракон? На этот вопрос, ему казалось, у него был ответ. Конечно же, она испытывала желание к оборотню. Брэнд был сильным, незапятнанным, благородным.

Волна ярости полыхнула в сознании Зейна и затопила его. Тело немедленно напряглось, наполняясь силой от клокочущей внутри злости. Нола, действительно, казалась увлечённой драконом — в отличие от вампира. Неужели Зейн не был достоин даже простой симпатии с её стороны?

Неужели он, страдавший, казалось, целую вечность, теперь обречён испытывать это чувство до конца своих дней?

Вероятно. Ничего другого он не заслуживал. Он был ничтожеством, ничем не лучше зловонного, пропитанного рвотой песка, на котором сейчас лежал. В конце концов, он по своей воле делал все те вещи с королевой на протяжении стольких лет. Ради своей женщины, да. Ради её свободы. Только от себя не убежишь, он добровольно трахал ту суку, тогда как мог найти другой способ спасти свою любимую.

«Хотя, может быть, только может быть, я смогу стать достойным чего-то…», — подумал вдруг Зейн. Если он выиграет это нелепое соревнование, если останется последним, доказав тем самым, что он сильнейший…Может быть…

«Да, может быть…»

Нола решила, что с неё достаточно.

Она хотела убраться прочь с этого острова мучений, прочь от этих мужчин. Просто… подальше отсюда.

Если бы амазонка была сейчас в Атлантиде, она, возможно, прислушалась бы к трепету, рождавшемуся где-то в области живота каждый раз, когда вампир Зейн смотрел на неё. Но не здесь, не сейчас.

Девушка просто хотела домой.

Ей бы отыскать Делайлу, ведь она так нуждалась сейчас в своей сестре, но Нола не стала этого делать. Вероятнее всего Делайла была с этим ненавистным царём вампиров, мужчиной, который предаст её, уничтожит без сожалений. Мужчины всегда так поступали. Хотя и женщины были не лучше, если на то пошло. Никому нельзя было доверять. Отвернувшись спиной, всегда следовало ждать удара. Её собственная мать отвезла её во Внешний город и продавала всем подряд, кто хотел амазонку, но не желал попадать в плен к ним в лагерь. Нола отчаянно сопротивлялась — поначалу. Они силой удерживали её, и вскоре она потеряла счёт тем, кто стали свидетелями её унижения.

Нола очнулась, почувствовав, как сильно прикусила губу, погрузившись в эти мрачные размышления. Девушка пробиралась через плотные ряды деревьев с зажатыми в обеих руках кинжалами. Вампиры! Теперь она начала презирать и их. У Зейна не было никакого права заставлять её чувствовать себя подобным образом, смущённой и изнывающей от желания, неуверенной и полной надежды. Сколько раз за всю свою жизнь она надеялась на лучшее, только чтобы каждый раз жестоко разочароваться.

«Я должна убить Зейна и его царя. Делайла никогда не вела себя так… слабовольно», — размышляла амазонка. Очевидно, что единственное, о чём Делайла могла думать в последнее время, был этот ненавистный царь. Каждый раз, когда Нола бросала на неё взгляд, амазонка смотрела на него. Почему? Делайла всегда была суровой, надёжной, заботливой по отношению к сёстрам. Нола даже немного ей завидовала. Все любили эту воительницу, считали её непогрешимой. Правда, она никогда не знала тех лишений, которые пришлось пережить Ноле.

Что же касается Нолы, она всегда была на отшибе, никогда не могла побороть в себе боязнь стать полноценным членом племени. Нола слишком боялась, что сёстры тоже могут использовать её и причинить ей боль. Однако Делайла всегда старалась защищать её, и в битве с драконами, и здесь на острове. Несмотря на дистанцию, которую Нола всегда держала между собой и окружающим миром, Делайла неизменно пыталась во всём ей помочь.

«За это я в долгу перед ней», — признавала Нола.

И лишь одно приходило юной амазонке в голову, чем она могла бы отплатить. Свободой. Пока жив царь вампиров, Делайла всегда будет попадаться в его сети, будет жертвой, согласной на всё, что он захочет с ней сделать, якобы во имя любви.

— Любовь, — усмехнулась амазонка.

— Слабое и вероломное чувство, — прошептал мягкий голос.